Анжелика. Тулузская свадьба - Страница 70

Между тем по ту сторону гор дон Луис де Аро, представитель Его Католического Величества, противопоставив излишней роскоши высокомерную простоту, пересекал плато Кастилии, везя в своих сундуках только рулоны гобеленов, изображающие сцены, которые должны были бы напомнить, кому принадлежит право на былую славу королевства Карла V.

Никто не спешил, никто из дипломатов не желал прибыть первым и подвергнуться унижению, ожидая другого. Кончилось тем, что медленно, шаг за шагом продвигаясь вперед, итальянец и испанец каким-то чудом соблюли церемониал и в один и тот же день и час достигли берегов Бидассоа. Какое-то время они оставались в нерешительности. Кто первым спустит лодку на воду, чтобы достичь маленького Фазаньего острова посреди реки, где должна была состояться встреча? Наконец, каждый нашел решение, которое должно было пощадить его гордость. Кардинал и дон Луис де Аро одновременно повелели сказать, что они больны. Уловка оказалась неудачной из-за слишком явного совпадения, и теперь оставалось только благопристойно ожидать, когда «болезни» отступят, но никто не хотел выздоравливать первым.

Европу лихорадило. Будет ли заключен мир? Будет ли заключен брак? Обсуждались малейшие шаги.

* * *

В Тулузе Анжелика следила за новостями без особого интереса. Она была захвачена радостным событием в собственной жизни, которое казалось ей намного значительнее, чем брак короля.

День от дня они с Жоффреем жили все в большем согласии, и Анжелику охватило страстное желание родить ребенка.

Не раз в течение этого года, когда молодая женщина сопровождала мужа в его частых поездках по провинции, ее мысли, ее мечтания, обращенные к нему, будили воспоминания о детстве, которое теперь казалось таким далеким.

Вновь и вновь видения прошлого возвращались, преследовали Анжелику, рассеивая золотую пелену, которая окутывала ее с тех самых пор, когда, пройдя через множество испытаний, она наконец поверила в свою любовь.

Она снова видела себя девочкой в пещере колдуньи Мелюзины и слышала слова, которые шептала старая женщина: «Я открою тебе тайну, как жить в мире с любовью!..»

Грозное обещание. Тайна, из-за которой Мелюзину подозревали в колдовстве, терзали, считали безумной, обрекли на враждебность толпы.

Анжелика поняла: любовь — это поглощающая сила, подобная морю, но она также помнила об ужасных, неотвратимых последствиях, которые, как ей внушали, были хуже смерти и становились расплатой за страсть. Только колдуньи могли избавить от проклятия и наказания за встречу с любовью — самого жестокого и разрушительного в ее дикой логике — рождения ребенка, всегда прóклятого, если он родился вне брака или был плодом насилия. Всякий раз в сознании Анжелики возникал силуэт молчаливого Жана Латника, глядя на которого кормилица постоянно вспоминала армию монсеньора кардинала Ришельё и короля Людовика XIII, пересекающую Пуату, чтобы «обратить в ничто» протестантов Ла-Рошели.

То, о чем перешептывались в пещере Мелюзины, было вечной тайной женщин — как избавиться от прóклятого ребенка… Тихие заклинания колдуньи — тщательный ритуал, соединяющий элементы сокровенной, искусной, действенной науки, собранной из тысячи различных средств, не имеющих названия, обреченных оставаться тайными, но предназначенных, чтобы «отвести беду». Драгоценное сокровище, защита женщины от мужчины и опасностей, которые он несет.

«Почему надо было шептаться в пещере колдуньи?» — спрашивала себя Анжелика во время их поездок, воскрешая свои воспоминания среди залитых солнцем пейзажей.

Чтобы уберечься от дьявола? Или от Великого инквизитора, охраняющего Церковь и ее мораль?

Но каким-то чудом у нее все было иначе. Как будто она оставила страну темных несчастий и прибыла сюда, на озаренные светом берега. Однако Анжелика еще не разгадала всех тайн.

Ей казалось, что Жоффрей не торопится стать отцом, и, не осмеливаясь говорить с ним об этом, Анжелика предпочла, чтобы все оставалось так, как есть.

Она знала, что Жоффрей женился на ней не ради наследника, а ради того, чтобы получить рудник Аржантьер. Когда он завладел им, то, казалось, смотрел с некоторым цинизмом на те требования, которые предъявлял ему брак — «институт, лучше всего подходящий для того, чтобы убивать любовь», как они обсуждали это с Фабрицио. Но Жоффрей менее всего предполагал влюбиться. А теперь хотел ли он ребенка? Или ожидал, что Анжелика сама расскажет о своем желании?

Но она не знала, как сказать об этом.

Ведь существовала наука, в которой он был, разумеется, искуснее ее и, несомненно, искуснее бедной Мелюзины, — это был мир любовных наслаждений, куда он увлекал Анжелику, убеждая, что она единственная из всех женщин, кто восхищает его.

Анжелика еще многого не знала о человеке, которого любила. Она пока не могла всецело довериться мужу, ведь слишком долго она испытывала страх. Анжелику пугала страсть, которую она внушала Жоффрею; ее то опьяняли открытия, то внезапно охватывала тревога. Его любовь к ней казалась таким феерическим, таким исключительным подарком судьбы, что Анжелика спрашивала себя: не снится ли ей все это и не обнаружит ли она при пробуждении реальность мрачных предсказаний.

Имела ли она право любить его так пылко? Быть такой счастливой? Не собирался ли он вскоре оставить ее, отправившись на завоевания других? Напрасно Жоффрей клялся ей, что никогда ни одну женщину не любил настолько, чтобы показывать ей свою лабораторию и беседовать с ней о математике; она относилась к его словам недоверчиво и время от времени начинала ревновать мужа к прошлому, что забавляло его, но втайне восхищало.