Анжелика. Тулузская свадьба - Страница 40

«Я не должна так поступать… Это грех!.. Что, если Жоффрей застанет нас…»

Потом все куда-то пропало. Губы мужчины приоткрыли ее уста, его страстное дыхание обожгло ее, наполнило негой, и по ее венам разлилось восхитительное блаженство. Закрыв глаза, она растворилась в бесконечном поцелуе, сладостная притягательность которого покоряла, влекла вперед и призывала окунуться в мир желаний. Волны наслаждения поглотили Анжелику, — наслаждения, настолько неожиданного для ее юного невинного тела, настолько сильного, что внезапно ее охватило чувство, больше похожее на гнев и даже боль. Молодая женщина дрожала всем телом.

Ей казалось, что сейчас она лишится чувств или заплачет. Заметив, что пальцы трубадура ласкают ее обнаженную грудь, которую тот незаметно высвободил из корсажа во время поцелуя, она немного отодвинулась и привела в порядок свое платье.

— Простите меня, — пробормотала она. — Я, наверно, кажусь вам чересчур импульсивной, но я не знала… я не знала…

— Чего вы не знали, сердце мое?

Так как она не ответила, он прошептал:

— Вы не знали, что поцелуй может быть таким сладким?

Анжелика встала и прислонилась к входу беседки. Убывающая луна была цвета золота и медленно тонула в реке. Должно быть, она пробыла в саду уже несколько часов. Анжелика была счастлива, невероятно счастлива. Все вокруг утратило смысл, кроме желания еще хоть раз пережить эти упоительные часы.

— Вы созданы для любви, — шептал ей трубадур. — Стоило мне коснуться вашей кожи, я понял это. Тот, кто сумеет разбудить ваше прелестное тело, приведет вас к вершинам сладострастия.

— Замолчите! Вы не должны так говорить. Я замужем, и вам это известно, а супружеская измена — грех.

— Но еще больший грех, когда такая красавица, как вы, выбирает себе в мужья хромого сеньора.

— Я не выбирала его, он меня купил.

Анжелика тотчас пожалела о своих словах, мгновенно разрушивших безмятежность момента.

— Спойте еще, — с мольбой попросила она. — Еще один только раз, и потом мы расстанемся.

Певец встал, чтобы взять гитару, и что-то необычное мелькнуло в его движениях, что-то, что смутило Анжелику. Она присмотрелась к нему чуть внимательнее и вдруг, сама не понимая почему, испугалась. Пока трубадур пел, очень тихо, с неясной тоской в голосе, она пристально его изучала.

Только что, в его объятиях, у нее на мгновение возникло ощущение чего-то знакомого, и теперь она вспомнила, что именно: в дыхании певца смешивались запах фиалок и своеобразный аромат табака… Граф де Пейрак тоже иногда жевал фиалковые пастилки… И курил… Ужасная догадка пронзила Анжелику… Только что, вставая за гитарой, мужчина как-то причудливо оступился…

Анжелика закричала, сначала от ужаса, потом от ярости, и в гневе обрывая ветки жимолости со стен беседки, стала топтать их ногами.

— О! Это невыносимо, невыносимо… Это чудовищно… Снимите вашу маску, Жоффрей де Пейрак… Прекратите этот маскарад, или я выцарапаю вам глаза, я вас изничтожу, я вас…

Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный стон и затихла. Под бархатной маской блестели белоснежные зубы графа де Пейрака; он хохотал.

Граф подошел к жене своей неровной походкой. Анжелику обуревал страх, но гораздо сильнее ее душила ярость.

— Я выцарапаю вам глаза, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

Жоффрей взял ее за руки, не переставая смеяться.

— Что же останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще и выцарапаете ему глаза?

— Вы солгали мне с неслыханной наглостью. Вы заставили меня поверить, будто вы… Золотой голос королевства.

— Я и есть Золотой голос королевства.

Но так как она в растерянности смотрела на него, Жоффрей де Пейрак добавил:

— А что вас так удивляет? Природа наделила меня кое-какими способностями. Потом я учился у самых именитых маэстро Италии. Пение — искусство, принятое в обществе, и в наши дни им увлечены многие. Признайтесь честно, дорогая моя, вам не понравился мой голос?

Анжелика отвернулась и быстро вытерла слезы досады, которые бежали по щекам.

— Как вышло, что я ничего не знала о вашем даре и до этого вечера даже не подозревала о нем?

— Я просил, чтобы вам о нем не говорили. Но, возможно, вы сами не так уж стремились обнаружить мои таланты?

— О, это невыносимо! — повторила Анжелика.

Но первый момент ярости прошел, и внезапно ей тоже захотелось смеяться. Подумать только, до какого цинизма нужно дойти, чтобы склонить ее к измене ему с ним же самим! Он и в самом деле дьявол во плоти! Сущий дьявол!

— Я вам никогда не прощу этой гнусной комедии, — проговорила она, поджав губы с достоинством, на которое только была способна.

— Я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не всегда была ко мне благосклонной, надо мной часто насмехались, и вот теперь я, в свою очередь, испытываю бесконечное удовольствие, насмехаясь над другими.

Невольно Анжелика с тревогой взглянула на его лицо, скрытое маской.

— Неужели вы всего лишь посмеялись надо мной?

— Не совсем так, и вы это прекрасно знаете, — ответил он.

Не говоря больше ни слова, Анжелика развернулась и пошла прочь.

— Анжелика! Анжелика! — тихо позвал Жоффрей.

Граф, словно загадочный итальянский Арлекин, стоял на пороге беседки, прижимая палец к губам.

— Пощадите меня, мадам, не рассказывайте никому об этой истории, даже вашей любимой служанке. Если узнают, что я оставляю моих гостей, переодеваюсь трубадуром, надеваю маску, и все лишь для того, чтобы украсть поцелуй с уст моей собственной жены, меня поднимут на смех.