Анжелика. Тулузская свадьба - Страница 74

— Многие говорят, что кардинал-наставник не хотел приучать своего августейшего воспитанника к роскоши, потому что она была бы не по средствам государству.

— Я не знаю, что хотел кардинал, однако сам он ни в чем себе не отказывал, покупая алмазы и бриллианты, картины, целые библиотеки, гобелены, гравюры. Но я полагаю, что королю, хотя он и выглядит робким, не терпится избавиться от этой опеки. Ему надоели похлебка из бобов и материнские наставления. Он больше не желает олицетворять собой беды разоренной Франции, и это понятно, когда ты красивый мальчик и к тому же король. Скоро наступит час, когда он тряхнет своей львиной гривой.

— Каков он? Опишите мне его, — нетерпеливо потребовала Анжелика.

— Недурен! Недурен! Он статный, величественный. Но рассказывают, что из-за нескончаемых переездов из одного города в другой во времена Фронды он еще более невежествен, чем слуга, и, не будь он королем, я бы сказал вам, что считаю его слегка неискренним. А еще он переболел оспой и все его лицо рябое.

— О, вы пытаетесь меня разочаровать, — воскликнула Анжелика, — и говорите так же, как все эти чертовы гасконцы, беарнцы или альбигойцы, которые постоянно задаются вопросом, почему Аквитания не осталась независимым государством, а была присоединена к французскому королевству. Для вас есть только Тулуза и ваше солнце. А я умираю от желания побывать в Париже и увидеть короля Франции.

— Вы его увидите на свадьбе. Быть может, на этой церемонии наш монарх предстанет в своем настоящем величии. Но если вы соберетесь в Париж, непременно сделайте остановку в Во, чтобы поприветствовать месье Фуке. Вот кто сейчас истинный король. Какая роскошь, друзья мои! Какое великолепие!

— Так, значит, и ты отправился обхаживать этого невежественного мошенника-финансиста? — спросил граф де Пейрак, входя в комнату.

— Это было необходимо, мой дорогой. Не только для того, чтобы меня принимали в Париже, ибо даже принцы преклоняются перед ним, но и потому что, должен признаться, меня снедало любопытство. Я хотел увидеть суперинтенданта королевства в его собственном доме, ведь он, без сомнения, сегодня первый человек в государстве после Мазарини.

— Смелее, не опасайтесь сказать: перед Мазарини. Всем известно, что кредиторы не верят Мазарини, даже если деньги ему нужны для блага страны, а вот Фуке, напротив, пользуется всеобщим доверием.

— Но ловкий итальянец не завистлив. Фуке вынужден пополнять деньгами королевскую казну, чтобы вести войны, и это все, что от него требуется… по крайней мере сейчас. Фуке безразлично, что ростовщики получают с этих сделок двадцать пять или даже пятьдесят процентов. Двор, король, кардинал — все живут на украденные им средства. И сейчас его не остановить! Еще долго всюду будет мелькать его эмблема — белка, и девиз Quo non ascendam? — Чего я только не достигну?

Жоффрей де Пейрак и Бернар д’Андижос еще немного побеседовали о необычайной роскоши, которой окружил себя Фуке. И хотя его карьера началась с должности распорядителя прошений, а затем он стал советником Парижского парламента, но все равно оставался сыном простого бретонского судьи. На протяжении всей беседы Анжелика пребывала в задумчивости, так как каждый раз, когда при ней говорили о Фуке, она вспоминала ларец с ядом, и эти воспоминания тяготили ее.

Разговор прервал маленький слуга, который принес на подносе угощение для маркиза.

— О! — вскричал Бернар д’Андижос, обжигая пальцы горячими булочками, в которых волшебным образом сохранялся ледяным паштет из гусиной печенки. — Только здесь можно полакомиться подобным чудом! Здесь и, конечно, в Во. У Фуке — исключительный повар, некто Ватель.

Вдруг он воскликнул:

— Ах да! Кстати, я вспомнил одну необычную встречу. Угадайте, кого я застал за долгим разговором с месье Фуке, сеньором Бель-Иля и других мест и почти вице-королем Бретани… Угадайте!

— Это трудно. Он знает многих.

— И все же попробуйте угадать. Это, если можно сказать, кое-кто из вашего дома.

Подумав, Анжелика предположила, что, возможно, речь идет о ее зяте, муже сестры Ортанс, который был судейским в Париже, так же, как когда-то и знаменитый суперинтендант.

Но Андижос отрицательно покачал головой.

— Ах! Если бы я не боялся так вашего мужа, то рассказал бы вам все лишь в обмен на поцелуй, потому что вы никогда не догадаетесь.

— Что ж, я не против, ведь это даже принято при первом визите к молодой матери, и скажите скорее, не мучайте меня.

— Так вот: я застал вашего бывшего дворецкого, того самого Клемана Тоннеля, который несколько лет прослужил у вас в Тулузе, за тайной беседой с суперинтендантом.

— Нет, вы, должно быть, ошиблись. Он ведь уехал в Пуату, — с внезапной поспешностью возразила Анжелика. — Ему незачем посещать столь важных особ. Разве что он пытается поступить на службу в Во.

— Сначала и я так решил из их разговора. Они беседовали о Вателе, поваре суперинтенданта.

— Вот видите, — заметила Анжелика с непонятным ей самой облегчением. — Он всего лишь хочет работать под началом Вателя, что неудивительно — ведь говорят, этот человек своего рода гений.

Она чувствовала некоторое разочарование, ведь Клеман был родом из Пуату и все годы, что жил в отеле Веселой Науки, напоминал Анжелике о родной земле.

— Да! Да! — сказал Андижос, явно думая о чем-то другом. — Но есть одна деталь, которая показалась мне любопытной. Так случилось, что я внезапно появился в комнате, где суперинтендант беседовал с этим достославным Клеманом. Я вошел туда в компании дворян, мы все были немного навеселе, кто больше, кто меньше. Мы, конечно, тут же принесли свои извинения суперинтенданту, но я успел заметить, что Клеман разговаривал с Фуке довольно фамильярно и принял раболепную позу лишь при нашем появлении. Он узнал меня. Когда мы выходили, этот человек что-то быстро сказал Фуке. А тот пристально на меня посмотрел холодным змеиным взглядом, а затем произнес: «Не думаю, что это будет иметь значение».